Ему пришлось побывать в «Кроличьей норе» всего дважды. Оба раза были спровоцированы лишь долгами, которые пред ним имела добрая половина города. Сам Голд, конечно, не утруждал себя ни беседой, ни ущербом чьему-либо здоровью, но являлся в компании с подходящими людьми, дабы у завсегдатаев бара не было сомнений в том, по чью душу и в связи с чем являлись « всадники апокалипсиса». Сегодня всё было иначе. Он по доброй воле и без какой-либо корыстной причины спешил к злачному заведению, ведомый…тревогой.

Этим утром он звонил в больницу и ему сообщили о выписке мисс Френч, хотя поначалу медсестра и пыталась отклонить его «посягательства на конфидециальную информацию».  Захватив с собой бархатную коробочку, он спешно приехал в больницу к 3 часам, но лишь для того, чтобы узнать – Мисс Френч покинула больницу час назад, сразу после визита к ней мэра Сторибрука.
- О небо, это же Злая Королева, неужели у Вас сомнений не возникло по поводу целей визита это стервы? – скрипя зубами, прошипел он до смерти перепуганной девице, едва не вжав её в стойку регистратуры. Он стукнул тростью по полу так, что на мгновение сновавшие в разные стороны персонал и посетители замерли и обратили свой взгляд в сторону разъяренного мага. Однако, как и прежде, долго заминка не продлилась, поскольку каждый, ведомый инстинктом самосохранения, поспешил убраться из поля зрения Румпельштильцхена.
Он вылетел из больницы так, будто его гнали охотники посылая в спину острые стрелы. Где теперь искать её, и что успела внушить ей Реджина, которую стоило придушить еще в зачарованном лесу или в день, когда он опрометчиво пообещал Белль не убивать фурию. Кто мог подумать, что затея с Рейфом провалиться… Прекрасная семейка как всегда меняет события на ходу… В момент тяжелых и не самых душевных раздумий, на горизонте появился Дэвид Нолан, еще больше подстрекая в Румпеле ярость..

- Мистер Нолан стойте, - он так остервенело шагал навстречу к принцу, что нога тут же монотонно заныла, напоминая о давней ране. – У меня есть к Вам личный разговор мне… у меня к Вам предложение… мне нужна Ваша помощь… - сказать, что на лице Дэвида можно было прочесть все эмоции, означает приуменьшить степени красочности гримасы принца. – Помогие мне найти Белль, в больнице мне сказали, что Реджина успела навестить её – в наджеде на понимание тихо произнес Голд, опуская глаза и опираясь обеими руками на тонкую трость…

***
В баре было немноголюдно, что не удивительно в связи с ранним для подобного времяпровождения временем. Внутри пахло дешевыми сигаретами и виски. За барной стойкой шипела содовая, щедро подливаяемая в пузатые стаканы. Послышался звонкий удар и бильярдные шары гулко ударились о борты стола.  Голд бы наверное побожился, если бы был католиком или хотя бы человеком. Он перевел взгляд к столу на мгновение, которого было достаточно, чтобы потерять дар речи и способность мыслить здраво. Всё, что им с Ноланом удалось выяснить – подтверждалось: Его кроткая, смущенно-улыбающаясяя Белль превратилась в «скудно-одетую завсегдатаю баров, и этот образ читался без лишних зрительных или умственных усилий в голубоглазой брюнетке с ярко накрашенными губами, которая только что разбила шары для начала партии.

Девушка разогнулась, принимая довольно развязную позу, опираясь на кий. Она на мгновение повернулась спиной. Демонстрируя далекий от целомудрия вырез на спине, чере который без усилий выглядывало кружево белья.
- Ох нет… - не удержался Голд и лицо его приобрело то тоскливое выражение потери, с которым он многие годы лелеял память о сыне и о возлюбленной.
Поганая ведьма знала, как побольнее укусить, как лишить Румпельштильцхена единственного морального ориентира, который не позволял ему вновь обратиться в чудовище. Проигнорировав попытку Дэвида удержать его, Голда прихрамывая больше обычного пошел прямиком к этой женщине с лицом его ангела-хранителя.

- Простите Бел…. Кхм… мисс, я, вы помните меня? Я мистер Голд… - как он хотел услышать от неё опровержение "нет, ты – Румпельштильцхен и я люблю тебя» как тогда в лесу". Но Лейси развязно улыбнулась, качнувшись ему навстречу… Оставь надежду всяк сюда входящий

Увидеть в её глазах совершенно постороннего человека, не испытывающего к тебе ничего, кроме элементарного, ничем не подкрепленного любопытства, гораздо хуже, чем понимать, что все остальные считают тебя чудовищем. Ни с чем не сравнимая тоска, которая тонкой, хрупкой струной натянута в груди и вот вот готова оборваться одним движением, одним словом, причиняет мучительную боль. Реджина знала, что делала, внушая Белль новые воспоминания, в которых Румпелю не было места, да и отвоевать его клочок теперь казалось едва ли возможным. Нолан говорил, что нужно показать ей того человека, в которого она когда-то влюбилась. Он посмотрел на «Кита», который курсировал вдоль стола недобро поглядывая в сторону Голда, конечно, этот мерзавец имел виды на …Лейси. Голд велел себе даже в мыслях пока называть её так, чтобы не вызвать нового приступа паники, с которым ему пришлось иметь дело в больнице. Тогда она разбила чашку – ИХ НАДКОЛОТУЮ ЧАШКУ. Мир вполне мог рухнуть в одночасье в тот момент, но небу было угодно вершить ход времени дальше, не прерываясь ни на мгновение ради это «катастрофы».

Лейси вряд ли заинтересуется его метущейся в выборе душой. Кому вообще он мог быть интересен, кроме его Белль.? Подумав об этом Румпель оборвал ход мыслей, он чувствовал, что начинает думать о своей возлюбленной как о погибшей в ту ночь жертве кровавой мести Капитана Крюка. Но ведь это было не так, вот она стоит перед ним, его любовь, его спасение, нужно только помочь ей вспомнить, нужно попытаться и разум выберется из западни, как освободилась её плоть из многолетнего плена в псих лечебнице.
Лицо его смягчилось, но тон и вопрос, которым ему ответила девушка, мгновенно погасили эту искру сердечного порыва быть нежным и искренним. И что же на этот раз?! Докучливый старик, вот кто ты для неё. Говорил взгляд Кита и самой Лейси, предложившей, однако, продолжить неминуемый разговор за стаканом спиртного где-нибудь в дальнем уголке бара.

- вы правы, конечно, не стоит давать повод городским сплетням и занимать вечер у вашего…партнера по партии. Кит, кажется… мне нужно поговорить с …Лейси, так что вы не ждите. – Киту не хотели уступать, всё от рук сжатых в кулаки, о раздутых ноздрей мужчины говорило о том, что он готов вступить в спор по поводу необходимости дождаться девушку. – Нет, серьёзно, это ведь может подождать до другого дня, а у меня к даме серьёзный разговор. Кит усмехнулся на слове «дама» и сплюнул весьма неучтиво себе под ноги. Голд погасил желание вырвать негодяю язык и просто не отводил глаза до тех пор, пока Кит не вышел из бара.
- Теперь, пожалуй, можно и присесть – он указал Лейси на столик в самом неприметном и плохо освещенном углу бара и не без труда устроился на стуле, чуть вытянув ногу. Физическая боль немного приглушала ту печаль, что впивалась острыми иглами в сердце, при каждом взгляде на девушку… - Я хотел узнать, после того инцидента, доктор сказал память к Вам наконец вернулась… Мне бы хотелось знать, что Вы помните… -- это может дать хоть какую-то ниточку, если Реджина допустила малейший промах, он поймет и уж тогда, тогда он развяжет этот клубок до конца и вернет Белль.

- Не подумайте ничего дурного, ведь я от части причастен к тому, что случилось с Вами, мне хотелось бы помочь ну, или, как минимум, загладить свою вину перед Вами – он махнул бармену, который понимающе кивнул и направил к ним ленивого мальчишку официанта с двумя стаканами скотча. Белль пила в его замке, несколько раз за совместной трапезой они пили белое вино, но виски…даже сам стакан, казалось, выглядел противоестественно в её руках. Черные ногти – подметил Голд, и на лице его возникла мученическая гримаса. Это будет сложно, если вообще исполнимо, но он должен бороться за неё, потому что Реджина не сможет вечно разлучать их и рано или поздно они снова будут вместе. Ах, Румпель, с каких пор ты стал таким поклонником силы любви?
Он отвлекся от собственных мыслей, позволив взгляду вновь изучающее скользнуть по фигуре и лицу «незнакомки». Всё как прежде, глаза, изгиб шеи, ярко-каштановые волосы, но макияж слишком сильный, вырез на рубашке слишком глубокий и волосы неряшливо забраны в хвост.

- не стану лукавить, мне бы хотелось, если не стать другом, то по крайней мере, рассчитывать на шанс… и никаких посягательств на личное пространство – он салютовал ей стаканом, но едва пригубил горьковатую жидкость. Солгал во благо, так ведь это, кажется, называется? Он готов был броситься во все тяжкие, только бы оказаться для ней не чужаком, а тем, кого она когда-то полюбила всем сердцем

Никто не заслуживает пыток…
Так говорила добросердечная принцесса, пожертвовавшая собой ради своего народа, принявшая его в облике чудовища с большей приязнью, нежели все остальные даже без проклятия чешуйчатой змеиной кожи. Его Бэлль, была способна восхититься его выдержкой, сохранившей жизнь вору, не заслуживавшему ничего кроме смерти от собственной стрелы. Голд смотрел на Лейси и понимал, что его Бэлль, что перед ним совершенно другой человек и пусть, он не хотел в это уверовать до конца, увы, она была права сейчас рядом сидела посторонняя . малознакомая женина с лицом его возлюбленной, но не взглядом. То он заметил сразу. Надеясь увидеть в её глазах ту поддержку, которой успел заручиться в больнице до появления Реджины, он неотрывно следил за переменами в её взгляде. И то, что он различил в ярких искрах её голубого взора нисколько не радовало. Интерес был продиктован не той проникновенной жаждой вспомнить и понять, он, скорее, напоминал взгляд ребенка в зоопарке. Ты – диковинная зверушка, Румпель…

Ей не предложишь прочесть книгу или, привести в дом больного зайчишку, Лейси подобный альтруизм и времяпровождение были попросту неинтересны. Её наряд и манеры говорили о совершенно иных пристрастиях. Чертова ведьма изрядно постаралась, чтобы превратить любовь его жизнь в пародию на ту, которая спасала его тьмы. И всё же все же, он не мог себе противостоять, остаться рядом, любым способом – не это ли было теперь первостепенной задачей?
- Да, Лейси. Я понимаю, что Вы- не Бэлль, и не стану Вас донимать сравнениями- хотя удержать себя от этого, хотя бы в мыслях мне явно не достанет сил… Гнев и нежность обрели в своей причудливой смеси странный осадок и поднимались где-то в груди неприятным комом. Он отхлебнул виски больше, чем хотел на самом деле, но только для того. Чтобы заглушить болезненный спазм.

- я менее всего хочу быть навязчивым, в своей заботе, как Вы выразились, но знаете, с чувством вины жить не слишком сладко, вот и хочется как-то оправдать себя в Ваших глазах – судя по их беседе в больнице Лейси хорошо помнила, как он излечил её рану, но сейчас она не склонна была интересоваться этим и с одной стороны, это снимало многие препоны. Но она также не желала в отличие от той, что ещё этим утром, положила ладошку на его руку, помочь ему. Обретя память вольнодумной девицы, не обремененной беспокойством о чужом благе. Лейси, должно быть и в нем не видела ничего, кроме жалкого старика.

Тем не менее, она дала ему шанс, о чем как бы нехотя уведомила его, делая очередной глоток из стакана.
Если бы закрыть глаза. А после вновь увидет нежный взгляд Бэлль, готовой остаться рядом даже с чудовищем, но не эту подачку.
- Но, черт возьми, я не стану отказываться и тянуть, коль скоро вы дарите мне сегодняшний день, надеюсь он пройдет для Вас не слишком бесполезно – прежде намеченная стратегия летела к чертям. Лейси ломала все его надежды, но оставляла последнюю соломинку, за которую он был готов держаться даже зубами.
Конечно от него не укрылся хищный взгляд Ноттингемского, сидевшего с ней за стойкой. Он то хорошо помнил Бэлль. И наверняка, был рад её новому воплощению. Больше располагавшему к общению, нежели скромная пленница Румпельштильцхена.

- Почему бы нам для начала, не переместиться в более подходящее место. Если Вам нужно время привести себя в порядок…кхм…переодеться, я готов подождать – было не самым удачным началом помянуть её откровенный наряд, но он и подумать не мог, чтобы прийти с Бэлль…Лейси куда-то, пока её бельё можно без труда рассмотреть в вырез блузки.
- Возможно легкий ужин «У бабушки», поможет мне расположить вас к себе больше, чем пара стаканов скотча – хотя с ней это может и не сработать. Он внтурене все еще желала вернуть ей настоящие воспоминания, а не те, что появились у неё в силу проклятия.  Он должен влюбить её в себя, чтобы получить поцелуй истиной любви и тем вернуть свою Бэлль. Всё кажется гораздо сложнее, чем заслужить любовь принцессы в облике чудовища. – Вы же понимаете, я совсем не хочу упустить свой единственный шанс – и он улыбнулся, гораздо менее безобидно, чем в начале их «встречи»

А потом поутру она клялась,
Что вчера - это был последний раз
Он прощал, но ночью за окном темно
И она улетала все равно

Ощущение, что нечто очень важное, едва ли не самое главное ускользает из его рук, подобно волшебному дыму, который нельзя удержать, не покидало Голда, какие бы слова он не подбирал для этого странного разговора. Она выглядела иначе, говорила не та как Бэлль, и, по сути, была совершенно другим человеком, но до чего заманчивой была мысль – выбросить всё это из головы и остаться в плену желанного обмана. Если бы он только мог коснуться её лица, прочертить пальцем линию скул и почувствовать мягкость каштановых локонов! Ему хотелось верить, что как и в ту злополучную ночь, в другой жизни в Зачарованном лесу, одно лишь прикосновение, «поцелуй истиной любви» разрушит заклинание и вернёт ему Бэлль. О, он был уверен, что в этот раз не допустит ужасающей ошибки и никогда не отпустит возлюбленную. Не теперь, когда знает, что она и впрямь любит его, что и он…

Её слова оборвали его мысли-мечты, понуждая обратиться к реальности. – да, конечно, только и успел запоздало согласиться с предоставленной возможностью Голд, когда Лейси встала и вышла из бара. Он успел поймать взгляд, брошенный ею на прощанье Ноттингемскому, который собственно был для неё всего лишь Китом. Вся желчь, разом вскипевшая в его сердца, не могла отразит и половины той горечи, которая на самом деле разлилась в его сердце, отравляющей инъекцией. С каким бы удовольствием он вырвал бы язык этой похотливой твари…. Но нет …Голд несколько раз глубоко вдохнул, прокручивая в руках недопитый стакан. Ради Бэлль, которую он жаждет вернуть, нельзя давать волю этой тёмной силе, что однажды обратила его  в чудовище.

***
Весь ужин, если его можно так назвать, и со стороны и для них обоих выглядел нелепой попыткой возобновить то, чего для Лейси никогда не существовало. Румпель был рассеян и неуклюж, в каждой фразе Лейси, он видел и слышал Бэлль, но такие схожие слова были сказаны так по-разному, да и едва Бэлль надела бы такой наряд, который открывал больше, чем скрывал. В нём боролись весьма противоречивые чувства, и в этой схватке между сожалением и разумом, пока трудно было изоблечить победителя. Неловкость момента в итоге привела к тому, что они почти молча доели ужин он – салат, она – жаренного цыпленка, и Лейси предложила выйти.

Последний шанс, подаренный ему судьбой, именно судьбой, потому как заинтересованности или малейшего намека на благосклонность девушки не было и в помине, нельзя было упускать. Он неловко вышел из-за стола, задев его, но поспешил за Лейси, едва не отдернув руку, потянувшуюся в защитном жесте к её обнаженной спине. Силы небесные, как это может быть? Несмотря ни на что, его тянет к этой женщине…любовь ли это…или самообман? Они вышли на улицу и свежий, прохладный воздух ударил в лицо отрезвляющей вечерней влагой.

- Постой. – резко сказал Голд, останавливая девушку рывком за руку. У него не было ИХ чашки, чтобы настоять на своём и заставить ей вспомнить, сквозь проклятие, сквозь морок забытья, кто она. Кто он для неё, чем были их жизни прежде. Возможно, ему и не стоило возвращать ей воспоминания о том, каким он был чудовищем, как обошелся с ней в прошлом, ведь из-за него Крюк выстрелил ей в спину… Но, чертово НО
- Ты ничего не помнишь о том, чем я живу долгие годы и это нестерпимо, нестерпимо. Потому что я не могу быть вдалеке от тебя, зная, что был хотя бы один шанс – он дернул Лейси на себя, стараясь не обращать внимания на её довольную ухмылку. Пожалуй, Бэлль не одобрила бы это… - Я не могу и не хочу противостоять последней надежде – в его голосе была решимость. Опасная и отчаянная одновременно она пожирала его изнутри, не оставляя силы сопротивляться. Крепко обняв девушку за талию, Румпель привлек её так близко как это было возможно.  – Пусть ты не простишь мне этого эгоистичного поступка, но я не могу потерять тебя…снова – его поцелуй не был нежным. Резкий и горючий, словно невидимые слёзы, которыми обливалось его израненной и истосковавшееся по любви сердце.

Всё изменилось, когда она мягко ответила на его отчаянную страсть. Мир будто завертелся вокруг них, меняясь, преображаясь. Он потерялся в ощущении нежности и любви, вызванной в его сердце прикосновением их губ. Он тяжело выдохнул, отпуская её лишь тогда, когда им обоим стало нечем дышать. Он не хотел открывать глаз, знал, что не увидит своей Бэлль и всё было напрасно, но  ему так хотелось охранить память об этом мгновении…